Симптоминаличия Глистовнемитод У Кошек
Анна Иванова. Кошка
Когда к маме пошлет тебя век-охламон,
И последнюю совесть Фортуна пропьет,
Спрыгнет Кошка неслышно на мокрый балкон,
Чтоб согреть одинокое ложе твое.
Выгнув спину, потрется о ножку стола,
Восхищенно и робко шепнешь ты: ,
И, пройдясь по-хозяйски по темным углам,
Злые тени она передушит, как крыс.
Пусть щетинится небо кинжалами звезд,
И вдали артобстрел начинает гроза, —
Что у Кошки за хвост! Феерический хвост!
И какой глубины хризолиты-глаза!
И вскипит самовар, и зажжется торшер,
И теплом, и мурчаньем наполнится дом,
И, уткнувшись лицом в шелковистую шерсть,
Ты забудешь про сырость и тьму за окном.
Пусть щетинится небо кинжалами звезд,
И вдали артобстрел начинает гроза, —
Что у Кошки за хвост! Феерический хвост!
И какой глубины хризолиты-глаза!
Академия занимательных наук. Биология. Вопросы
Задавать вопросы могут авторизованные пользователи
Зачем кошкам нужен хвост?
Здравствуй, Денис. Кошке нужен хвост для стабилизации положения тела при прыжке и, конечно, для выражения эмоций.
Именно благодаря хвосту кошке удаётся приземляться на лапы при падении. Да и балансировать во время бега, прыжков и любых других телодвижений кошке помогает хвост. В общем, это своеобразный руль.
Другая роль, выполняемая кошачьим хвостом, – выражение различных эмоций и настроения. Если кошка распушила свой хвост, скорее всего, она чем-то напугана или сильно возбуждена. А в раздраженном состоянии кошки и коты дёргают своими хвостами из одной стороны в другую.
Зачем кошкам нужен хвост?
Симптоминаличия Глистовнемитод У Кошек
Маленький высокоспециализированный хощник, кошка обладает очень тонкими органами чувств. Острота зрения у нее в шесть раз выше, чем у человека. Она отлично различает цветовые оттенки. К своей главной «профессии» — охотницы в полумраке, в сумерках — кошка подготовлена исключительно хорошо. Она в состоянии уловить слабейшие отблески света. Глаз кошки устроен по принципу диафрагмы в фотоаппарате. Ее зрачки посылают на сетчатку лишь столько света, сколько необходимо для «освещения картины». Кошачьи зрачки при слабом освещении бывают большими и круглыми. При ярком солнечном свете они сужаются до тонких полосочек. У кошачьего глаза есть третье веко. Оно расположено во внутреннем уголке глаза. Для владельцев кошек увеличенное третье веко служит сигналом тревоги, поскольку это может быть следствием заболевания — например, сильного истощения.
Для ориентации в пространстве во время своих ночных похождений кошка использует осязание и тонкий слух. Кошки воспринимают звуковые частоты в диапазоне от 50 до 60 кГц. Собака реагирует на звук частотой около 40 кГц. Человек способен улавливать звуки частотой 20 кГц. Чувствительность кошки к громкости звука в 3 раза выше, чем у человека! ( Если мы слушаем громкую музыку или в комнате гремит теливизор, то следует предоставить кошке возможность уйти в другое помещение!) Обоняние кошки хотя и значительно тоньше, чем наше, но собака в этом отношении больший специалист, она ведь охотится преимущественно с помощью носа.
Обоняние для кошки важно в другой области — контакт, обмен информацией с другими. То, что у людей происходит с помощью слов и жестов, кошки осуществляют посредством меток и контроля за их запахом. Коты практикуют этот специфический обмен любезностями очень характерным способом. Они составляют пахучую струйку мочи и забразгивают места с запахом своих соперников и котов, проживающих на той же территории, действуя при этом с завидной выдержкой и постоянством. Кошки оставляют значительно менее резкие запахи своими пахучими железами, расположенными на подушечках лап. То, что кота воодушевляет как » Шанель № 5″, для нас вообще неощутимо. Кот трется шеей и щеками с совершенно восторженным видом там, где прогуливалась его симпатия, выражая тем самым свое скрытое сексуальное и воинствующее настроение. Эти движения котов не идентичны тому, как они трутся щекой о человека. Когда же кот имеет дело с человеком, он таким образом демонстрирует свое расположение. На кошек очень сильное одурманивающее воздействие оказывает запах определенных растений, например, как, мята и тимьян. Одурманивает домашних животных и бузина.
Осязательные волоски кошек — словно чувствительные антенны. С помощью шерстинок кошки регистрируют полученную информацию, которая направляется в ее мозг, то есть работает естественный кошачий осцилограф. Таким образом кошка обследует свою охотничью территорию с непогрешимой надежностью. Если понаблюдать за кошкой, то видно, как она тщательно обнюхивает, обследует все предметы, особенно свою охотничью добычу, с помощью вибрисс («усов»). Так кошка получает необходимую ей информацию. Бросаются в глаза великолепные, длинные вибриссы кошек. Осязанию служат также тонкие, нежные пучки волосков , находящиеся над глазами, на щеках, на подбородке, около подушечек лап на передних ногах. Вибриссы и осязательные волоски не выпадают вместе с шерстью во время гормонально обусловленных линек. Они теряются единично и непрерывно восстанавливаются. Ни при каких обстоятельствах вибриссы нельза подрезать!
С помощью лабиринт — теста профессор Пауль Луйхаузен доказал, что кошки с подрезанными вибриссами не могут найти выход из лабиринта и быстро теряют ориентацию. Порой кошкам — мамам надоедают вибриссы их малышей и они отгрызают маленькие «усики» котят. Имеет ли это какой-либо смысл, достоверно еще не известно. Возможно, кошка таким образом хочет предотвратить то, чтобы какой-нибудь излишне любопытный котенок слишком рано не вылез из «гнезда». Проходит 5-6 месецев, прежде чем малыш обретет нормальный «ус».
О чувстве вкуса у кошки обычно в научных статьях есть только одно классическое утверждение: » Кошка в состояние различить сладкое, горькое и соленое». Язык кошки, подобно нашему, покрыт вкусовыми сосочками. И кошка исключительно разборчива по отношению к тому, что косается вкуса и консистенции предлагаемых ей продуктов питания. Она является педатинчнейшим клиентом индустрии по производству кормов для животных. Обычно кошке предлагается 10 вкусовых направлений, из которых она, попробовав, признает (если вообще признает) обычно две-три разновидности. На верхней стороне языка расположены маленькие роговые крючочки, которые кожей человека воспринимаются как шершавая наждачная бумага. От лизании этим язычком — рашпилем наша кожа покраснее еже после нескольких его прикосновений. Роговые крючочки очищают и прилизывают кошачью шерсть, помогают кошке справиться с большим куском мяса, соскабливая отдельные волокна. Кошка локает воду не плоским языком, а придает ему форму маленькой канавки и быстрыми движениями захватывает жидкость и отправляет ее в рот.
Данный материал взят с сайта: http://ochag.narod.ru/koshki.html
Маленький высокоспециализированный хощник, кошка обладает очень тонкими органами чувств. Острота зрения у нее в шесть раз выше, чем у человека. Она отлично различает цветовые оттенки. К своей главной «профессии» — охотницы в полумраке, в сумерках — кошка подготовлена исключительно хорошо. Она в состоянии уловить слабейшие отблески света. Глаз кошки устроен по принципу диафрагмы в фотоаппарате. Ее зрачки посылают на сетчатку лишь столько света, сколько необходимо для «освещения картины». Кошачьи зрачки при слабом освещении бывают большими и круглыми. При ярком солнечном свете они сужаются до тонких полосочек. У кошачьего глаза есть третье веко. Оно расположено во внутреннем уголке глаза. Для владельцев кошек увеличенное третье веко служит сигналом тревоги, поскольку это может быть следствием заболевания — например, сильного истощения.
Кошки — самое удивительное животное!
Самый ласковый и нежный зверь 🙂
СОЛОМОН ВЕЛИКИЙ
Когда несколько дней спустя Смиты пришли к чаю с Джеймсом впервые после рождения котят, Соломон набросился на него. Нам бы следовало предвидеть что-нибудь в этом роде. С момента потери усов, которую он явно счел знаком посвящения в рыцари, Соломон сделался невыносимым. Он заявил, что он – Глава Семьи, и нередко приходилось наблюдать, как глава семьи бесславно утаскивается на спине за угол для промывания ушей. Допустить в дом чужого кота значило нарваться на неприятности.
Беда была в том, что пригласить Смитов без Джеймса мы не могли. Они брали его с собой повсюду – и на почту, и на званый чай к священнику. А не то, объясняли они (и мы, сами владельцы сиамского семейства, прекрасно их понимали), а не то он устраивал Содом и Гоморру, а соседи предъявляли претензии.
Держу пари, он предпочел бы тихонечко посидеть дома, знай, что ему угрожает. Прямо-таки опять вижу, как он изящно ступает по дорожке в своей алой шлейке и иногда останавливается понюхать цветок. Саджи поздоровалась с ним у двери. Пожалуй, чуть подозрительно, но Саджи всегда встречала гостей подозрительно, что придавало их визитам куда больше пикантного интереса. Они бок о бок пошли в гостиную, где, сообщила Саджи, ее семейство ну просто горит желанием познакомиться с ним. И я вновь переживаю жуткий момент, когда Соломон, ощетинив свои односторонние усы от ненависти, вылетел из-под стола, выпрямился на все свои шесть дюймов и зашипел на него.
Не успев начаться, наше церемонное деревенское чаепитие превратилось в бедлам. Саджи, вопя, что он Напал на ее Сына, накинулась на Джеймса. Джеймс, который и лапой не пошевельнул, в спор вступать не стал и поспешно ретировался через блюдо с огуречными сандвичами. А Соломон, вне себя от возбуждения, укусил миссис Смит за ногу. Еще долго после того, как Джеймса, дрожащего точно осиновый лист, увезли домой, а мы подмели осколки вазы, прежде стоявшей на окне, Соломон продолжал рассказывать нам про ногу миссис Смит.
– А потом я укусил Джеймса, – распевал он, сидя на кухонном столе, где мы устало резали для них кроличье мясо. – А потом я загнал его на самый верх занавески. А потом я снова его укусил…
Но он выдавал желаемое за действительное. На самом деле Джеймса укусила Саджи. Едва миссис Смит вскрикнула, как Соломон ракетой метнулся под бюро, остальные котята за ним, и следующие двадцать минут мы его не видели, если не считать двух круглых, как шарики, глаз, которые ошарашенно взирали на кавардак и опустошения. Но в этом был весь Соломон. Вдобавок ко всему из него вырос кошачий барон Мюнхгаузен.
Обычно, готовя еду для котят, мы запирали их в прихожей. Как сказал Чарльз в тот день, когда ударил себя ножом по пальцу, чего можно требовать от человека, если четверка пиявками повисает у него на ногах, а Саджи испускает голодный вой у него над ухом? Когда миски ставились на пол и дверь в прихожую открывалась, в нее входили не просто котята, а врывался конный отряд помощников шерифа с Соломоном во главе. Прижав уши, задрав хвосты, они тесной кучей проносились по гостиной, по коридору и в кухню, а по пятам за ними устремлялась в атаку Саджи с таким же энтузиазмом (хотя и чуточку смущенно), как любой из них.
Однажды дверь в сад оказалась открытой, и Соломон, у которого в жизни были лишь две цели – Есть и выбираться Наружу, рассеянно увлек свой отряд во двор и лишь потом спохватился. Проходивший мимо старик Адамс громко восхищался тем, как лихо Соломон затормозил в облаке пыли, повернулся и с громовым ревом повел остальных в атаку на миски. «Этот махонький черныш, – сказал он, – родись он лошадью, вырос бы в отличного гунтера».
Соломон это запомнил. Со временем он таки вообразил себя конем и устроил нам веселую жизнь. А пока он сосредоточивался на том, чтобы быть главой семьи, в чем тоже весьма отличался.
По утрам, когда отряд вырывался из парадной двери и взлетал на сливовое дерево с такой скоростью, что глазам было больно смотреть (половину своего времени они проводили на сливовом дереве, следя сквозь листву за ни о чем не подозревающими прохожими, а вторую – сидели на подоконнике в прихожей, прижав носы к стеклу, горько жалуясь, что Вот Сейчас мимо проходит кто-то интересный, а они его Не Увидели!), именно Соломон всегда мчался впереди, вопя, что Сегодня Утром он первый залезет на Самую Макушку. И всегда именно Соломон после первого прыжка, достаточного, чтобы перемахнуть через крышу, повисал на стволе футах в двух над землей и отчаянно требовал, чтобы мы Побыстрее Его Сняли, у него Голова Кружится.
Единственный раз, когда он все-таки оказался на макушке (мы решили, что его вознесли туда остальные карабкавшиеся следом котята), он пришел в такое неистовое волнение, что, увидев приближающегося священника, свалился ему на голову. Ни он, ни священник не пострадали, хотя последний побагровел и – впервые за наше знакомство – чуть было не помянул черта, ограничившись, правда, замечанием, что если уж нам понадобилось дать ему библейское имя, так почему мы не назвали его Вельзевулом? И с тех пор он, когда шел навестить нас, всегда останавливался на почтительном расстоянии и оглядывал сливу, прежде чем открыть калитку. Но он мог бы не тревожиться. Соломон не повторил своего подвига. Наш маленький мечтатель с коричневой мордочкой, хотя и будил весь дом в пять утра, требуя, чтобы его поскорее выпустили – он чувствует, что на Этот Раз у него получится, – не способен был залезть туда даже за самой соблазнительной приманкой.
Мы непрерывно спасали его откуда-то или от чего-то. Если не со сливы, так с четвертой перекладины ворот из пяти перекладин, выходивших на дорогу. Саджи, обожавшая покрасоваться, постоянно подстрекала свое потомство забираться на самый верх с явной целью предложить людям, идущим через лес, умилительную картину Мать с Котятами На Верху Калитки.
Картина и впрямь была бы эффектной, если бы Соломон мог забраться туда. Однако, когда появлялись люди, Соломон, оскорбленно стеная, находился на предпоследней перекладине, безнадежно там застряв, а Саджи, вместо того чтобы, как планировалось, ухмыльнуться им, скромно сощурив глаза, в окружении симпатичных котят, лежала, растянувшись, на животе и отчаянно пыталась подцепить его лапой.
Соломон никогда не терзался из-за того, что ему не удавалось забраться на сливу, но по какой-то непонятной психологической причине фиаско с воротами больно ранило его самолюбие. В конце концов он стал их чураться. Когда остальные котята с воплями восторга взбирались по столбу и начинали, точно канатоходцы, прогуливаться по верхней перекладине, держа свои нелепые хвостишки вертикально, как миниатюрные флагштоки, и возбужденно повизгивая, чуть кто-то соскальзывал и опасно повисал на одной лапе, Соломон удалялся в гордом одиночестве и садился на кизильник.
Это был стелющийся кизильник – он рос у стенки угольного сарая, достигая в высоту аж трех футов, и просто сердце надрывалось при виде Соломона, который восседал на нем, пытаясь придать себе вид покорителя Эвереста. Даже остальные котята его жалели. Однажды, когда Саджи испустила свой трубный клич, призывая их живописно расположиться на воротах, они дружно направились к кизильнику, где уже пребывал Соломон. К несчастью, Соломон их не ожидал, свалился и растянул сухожилие на лапе. Чтобы ни случилось, он всегда оказывался в проигрыше.
Единственно, чем он безусловно превосходил их (не считая самых больших лап и самого большого аппетита), так это голосом. Конечно, и у них, как у всех сиамских кошек, голоса были ничего себе. Даже кошечка, куда более тихая, чем ее братцы, и склонная предаваться безмолвным медитациям на занавесочном карнизе, иногда пугала наших гостей, испустив надтреснутым сопрано протяжное «Уооооо», если ее осеняла особенно глубокая мысль.
Но Соломон еще котенком мог бы по силе голоса потягаться с лягушкой-быком. И говорил он без умолку. Иногда мы слышали, как он болтает в самые глухие часы ночи. Когда мы отправлялись посмотреть, не случилось ли чего (мы никогда не оставляли без внимания ночные звуки с тех пор, как обнаружили Блондена за дверью, вознамерившегося удушиться под подкладкой рукава пиджака), и всякий раз трое других котят мирно похрапывали, точно беленькие ангелочки, Саджи лежала на боку, приоткрыв один глаз, и, видимо, от души желала ему провалиться в тартарары, а Соломон, сидя в корзинке, беседовал с пауком.
Соломон любил пауков. Если ему попадался слишком старый или немощный, неспособный убежать, он съедал его шумно, с открытым ртом (привычку эту он унаследовал от Саджи), одновременно беседуя и одобрительно чавкая. Потребовалось некоторое время, чтобы установить, кто из котят, поглощая кроличье мясо, время от времени издает экстазное «Вухухууу!» точно маленький товарный поезд в Скалистых горах, но в конце концов им оказался опять-таки Соломон.
Он обладал своим особым словарем, который ради собственного блага мы быстро научились понимать. Когда в дверь гостиной просовывалась темная голова и испускала негромкое, но настойчивое «вуууу», этим мы и наши гости оповещались, что земля в ящике грязная и, хотя он просит извинение за свое вторжение, ее надо немедленно сменить. Соломон не любил грязной земли в ящике. Хриплое «уааооо», сопровождаемое стуком, доносившимся из кухни, где он мужественно пытался открыть дверь кладовки, означало, что ему хочется есть. Громкие протяжные стенания откуда-то с холма за коттеджем указывали, что Соломон, с шумом и помпой отправившись с остальными как Глава Семьи, опять отстал и хочет, чтобы его спасли. Не разговаривал он, только когда сосал Саджи, – стоило ему открыть рот, и он лишался своего места. А потому в такие моменты он взамен крутил своими огромными ушами, словно собираясь взлететь.
Разумеется, Соломон не был единственным котенком с характером среди детей Саджи. Но он был единственным силпойнтом, мы собирались оставить его себе, а потому, естественно, обращали на него больше внимания. Его два голубых братца уже выбрали себе карьеру: они нацеливались стать специалистами по вольной борьбе. Эти двое были настолько похожи, что даже мы не умели их различать, пока в один прекрасный день Соломон не укусил Саджи за хвост, а тогда она с досады решила, что он больше не ее любимый котенок, и отгрызла усы у одного из них. И они были неразлучны, хотя их взаимная привязанность отличалась своеобразием, чего, впрочем, и следовало ожидать от детей такой матери, как Саджи. Они никогда не сидели, уютно прижавшись друг к другу наподобие котят, украшающих рождественские открытки. Нет, они вечно сплетались в тесных объятиях, стараясь вышибить дух друг из друга.
Их сестричка тоже выбрала себе карьеру. Она собиралась стать сиамкой-вамп и уже сейчас старательно обольщала для практики Чарльза и Сидни – парня, помогавшего в саду. По вечерам она надолго устраивалась на коленях Чарльза, смотрела на его лицо полузакрытыми глазами и трепетала от страсти, когда он поглядывал на нее.
По субботам и воскресеньям, когда Сидни косил траву или окучивал картошку, она с неумолимой решимостью томно повисала у него на шее, вдвое снижая производительность его труда, за который он получал в час три шиллинга шесть пенсов. Она вела с ними обоими долгие интимные разговоры, которые сразу обрывались, стоило появиться мне, а когда я упоминала в той или иной связи о грядущей продаже котят, Чарли и Сидни смотрели на меня как на Горгону, пока их подружка прихорашивалась на заднем плане. Впрочем, оставалось еще несколько недель до того, как вопрос о их продаже всерьез встал бы на повестку дня. А тем временем с облегчением, к которому с моей стороны примешивалось немало дурных предчувствий, мы готовились на Троицу уехать из дома. Предчувствия объяснялись тем, что после рокового чаепития просить Смитов приютить их нам не хотелось и мы зарезервировали Саджи и котятам место в приемнике, где она спаривалась. Он специализировался исключительно на сиамских кошках: там они получат собственный домик и обширную личную территорию для прогулок. Несомненно, им там будет хорошо. Единственное «но» заключалось в том, что до приемника от нас сорок миль.
Это меня тревожило. Настолько тревожило, что всю предыдущую неделю я просыпалась на заре в холодном поту от одной только мысли о предстоящей поездке. Чарльз, разумеется, сохранял обычный оптимизм. Кто-то рассказал ему, что для кошек существуют транквилизаторы, и он обещал взять что-нибудь подходящее у ветеринара. Саджи он даст его сам. Котята поедут в корзинке, а Саджи всю дорогу до Холстока мирно продремлет у меня на коленях. Проще простого.
Наверное, так оно и было бы, запасись он транквилизатором для слона. Бесспорно, первые двадцать минут мы ехали в блаженном покое: Саджи сонно поглядывала через мое плечо на проносящиеся мимо деревья, а сзади доносилась лишь легкая возня. Затем действие транквилизатора кончилось, и все вернулось на круги своя. Сумасшедший дом. И с лихвой. Саджи носилась по машине как борзая, вопия, что не только ее Похитили, но еще и Одурманили, и где, где ее обожаемые детки? Чарльз кричал: Да хватай же ее во имя всего святого, не то мы разобьемся!» Котятки упоенно присоединились к общему веселью, прижали мордочки к отверстиям и орали, что они здесь, здесь, мамочка! А я тихонько подвывала.
Как мы доехали, понятия не имею. Попробовали сбросить скорость – никакого толку, только у прохожих появилось больше времени таращить глаза. Попробовали прибавить скорости – и Саджи истерически метнулась под педаль сцепления, чуть не отправив нас всех на тот свет. Мы посадили ее в корзину к котятам, надеясь, что они приведут ее в себя, – и через пятьдесят ярдов должны были снова остановиться и вытащить ее из корзины, пока она их не передавила. Затем, едва мы завершили эту операцию и привязали корзину на место, как раздался оглушительный вопль —Соломон просунул свою большую глупую башку в отверстие и повис, задыхаясь и визжа от ужаса, а его голова торчала наружу точно охотничий трофей на стене.
Это была одна из самых страшных минут в моей жизни. Даже Чарльз словно обезумел. Выпрыгнул из машины, захлопнув дверцу, чтобы Саджи не выскочила следом за ним, и начал торопливо выворачивать на траву содержимое своих карманов. В ответ на мой вопрос, что с ним, он крикнул, что ищет перочинный ножик.
– Есть только один способ спасти Соломона – расширить отверстие!
– И убить его, – крикнула я. – Между шеей Соломона и краем отверстия и пчелиного жала не просунуть, не то что лезвие ножика! Вот посмотри.
Я протянула руку, чтобы продемонстрировать, как крепко Соломон застрял, – и Соломон тотчас прокусил мне палец до кости. «Ну, – подумала я, – если у него хватает сил на это, так он выдержит и то, что я сейчас сделаю!» Я прижала ладонь к его мордочке, зажмурилась и надавила. Раздался звук, словно кто-то всасывал воздух, Соломон успел, на счастье, укусить еще один палец, и его головка провалилась внутрь, как пробка в бутылку.
И мы покатили дальше. Дантов Ад на колесах. Роковое отверстие заткнуто шарфом, моя рука замотана полотенцем, а Саджи, причина всего, кружит и кружит по машине, как юла. В Гладстонбери мы нашли лавку, где продавались корзины, купили самую большую с крышкой и засадили в нее Саджи. Теперь она хотя бы лишилась возможности прыгать на нас и на педали, зато всю свою энергию начала расходовать на вопли.
Мы не чаяли добраться до Холсток живыми. И изумились еще больше, когда все-таки добрались до питомника и открыли корзины. Из одной грациозно вышла Саджи, безмятежно-спокойная, и испустила приветственный крик. Из другой вывалились четыре игривых котенка, ничуть не утомленных дорогой, и первым вывалился Соломон, а мы-то опасались, что он сляжет!
Когда мы попрощались с ними, они ползали вверх-вниз по сетке своего вольера, словно гусеницы. Однако мы договорились позвонить вечером в питомник, чтобы узнать, как они себя чувствуют. Чарльз опасался, что они просто ошеломлены и последствия шока скажутся позднее. Когда после ужина я услышала, как он позвонил миссис Фрэнсис, а затем испустил стон, то решила, что его предчувствия сбылись. Однако, положив трубку, он заверил меня, что все в полном порядке.
– Просто Саджи разглядела Рикки в другом конце питомника и принялась приветствовать его во весь голос, а котята, – добавил он мрачно, – нас подвели: им так понравился их уютный, блистающий чистотой ящик с землей, что они улеглись в нем спать.
По утрам, когда отряд вырывался из парадной двери и взлетал на сливовое дерево с такой скоростью, что глазам было больно смотреть (половину своего времени они проводили на сливовом дереве, следя сквозь листву за ни о чем не подозревающими прохожими, а вторую – сидели на подоконнике в прихожей, прижав носы к стеклу, горько жалуясь, что Вот Сейчас мимо проходит кто-то интересный, а они его Не Увидели!), именно Соломон всегда мчался впереди, вопя, что Сегодня Утром он первый залезет на Самую Макушку. И всегда именно Соломон после первого прыжка, достаточного, чтобы перемахнуть через крышу, повисал на стволе футах в двух над землей и отчаянно требовал, чтобы мы Побыстрее Его Сняли, у него Голова Кружится.
Симптоминаличия Глистовнемитод У Кошек
Большие версии Mac OS X называют «большими кошками». Это даже не эпитет, хотя он им подходит — они изящны, элегантны, умны. Они смертельно опасны для «чужих», но для своих — надежны и дружелюбны.
Но это не эпитет. У каждой большой версии Mac OS X, помимо числового индекса, есть еще и кодовое наименование. Такое наименование придумывают для любого, более или менее серьезного, проекта. Не только на Apple. Кодовые наименования помогают сохранить серьезные разработки в тайне.
Mac OS 10.0, первая «настоящая» версия новой системы, была опубликована 24 марта 2020 года. Ее кодовое имя, Cheetah, хоть и не было официальным, очень удачно отразило момент. «Чита» (с ударением на последнем слоге) — это обученая большая кошка, используемая в особо экстремальных видах охоты в Индии.
Задачей новой системы была именно экстремальная охота в опасных джунглях, где для Apple, как тогда считали, уже не было и не могло быть места. Это было 9 лет назад. Всего лишь. Кодовое наименование 10.1, Puma, не было «официальным», но о нем много говорили и писали. Образный псевдоним помогал ей продаваться, это было очевидно — и начиная с 2020 года, с 10.2 «Jaguar», большие версии Mac OS X стали большими кошками вполне официально.
Кодовые наименования появились на коробках с системой и на оптических дисках, их разрешили употреблять маркетинговому персоналу, морды больших кошек нужного вида появились на сайтах и буклетах, и теперь уже трудно сказать, какое из обозначений версии более важно — 10.6 или «Снежный Барс».
И вот, впервые за всю историю Mac OS X она вступает в год Тигра, то есть, в свой зодиакальный год. В год Большой Кошки.
| Общие вопросы: [email protected] Продажа: [email protected] Сервис: [email protected] Поболтать: [email protected] | deepapple.comdeepstore.ru |